Римское право. Консенсуальные контракты: договоры поручения и товарищества

1. Договор поручения (mandatum)

По договору поручения одна сторона — поверенный (procurator) – обязывается безвозмездно выполнить в пользу другой стороны — доверителя (mandans) — какие-либо действия.

В отличие от других консенсуальных контрактов, договор поручения являлся двусторонним неравным, поскольку он в момент заключения сделки создавал обязанности только для одной из сторон, хотя оставлял возможность возникновения обязанностей и у другой стороны. Характерным отличием поручения от прочих консенсуальных контрактов являлось также то, что этот договор предполагал достижение непосредственных хозяйственных выгод, как правило, только одной из сторон – доверителем, в то время как поверенный стремился лишь к тому, чтобы оказать партнеру дружескую услугу. Тем не менее, возможно было дать и такое поручение, выполнение которого было и в интересах доверителя, и в интересах поверенного, а также поручение в интересах третьего лица («поручаю тебе одолжить деньги Тицию»).

Предметом поручения могли являться юридические действия (совершение сделок, защита интересов доверителя на суде и т.д.), организационная деятельность (управление имуществом доверителя) и даже выполнение физической работы (починка платья). Разумеется, содержание поручения не должно было противоречить требованиям права и морали. Таким образом, действия, выполняемых по поручению, были несколько иными по характеру, чем «услуги», которые оказывались по найму, но главное различие между наймом и поручением заключалось в том, что за выполнение поручения не полагалось наемной платы (merces). «Нет договора поручения, если оно выполняется не безвозмездно» (D. 17. 1. 1).

Тем не менее, доверителю не возбранялось вознаградить поверенного «почетным подарком» (honorarium, отсюда современное «гонорар»). Гонорар отличался от наемной платы тем, что преподносился добровольно [1], и поэтому лица высокого социального статуса охотно принимали его, хотя никогда не согласились бы получать наемную плату, что считалось уделом людей низкого положения. Таким образом, для определенной категории римских граждан (юристов, администраторов, ученых и т.д.) фактическая работа по найму приобретала благородную форму «поручения».

Срок в договоре поручения обязательным элементом не был; если его не указывали в контракте, действовали общие правила о сроке исполнения обязательств.

Несмотря на то, что поверенный не извлекал из договора никаких хозяйственных выгод (гонорар не в счет), он должен был самым тщательным образом исполнить свои обязательства, возникшие в тот момент, когда он дал согласие доверителю: «Принять поручение, или нет – дело добровольное, но исполнить его – уже необходимость» (D. 13. 6. 17) [2]. Римское право устанавливало следующий перечень обязанностей поверенного:

1. Порученное дело следовало исполнить добросовестно и в полном соответствии с содержанием поручения. Выходить за рамки поручения без разрешения доверителя, давать волю собственному «творчеству» было запрещено. Если поверенный получил указание купить определенный дом, а купил другой, хотя и дешевле, поручение считается неисполненным (D. 17. 1. 5). Любая недобросовестность и даже неумышленная оплошность поверенного, нанесшая ущерб доверителю, считалась поводом для иска. Хотя договор не приносил выгоды поверенному, он все же отвечал, вопреки общему правилу, даже за «легкую небрежность», т.к. о делах друга полагалось заботиться столь же тщательно, как о своих собственных.
2. Исполнение поручения следовало довести до конца и ни в коем случае не бросать начатое дело. Даже известие о смерти доверителя не являлось основанием для того, чтобы прекратить исполнение поручения, если это могло нанести убытки наследникам доверителя [3]. Если после заключения договора возникали уважительные причины, которые мешали поверенному закончить начатое дело, он должен был немедленно известить об этом доверителя, а иначе нес ответственность за понесенный партнером ущерб.
3. Закончив исполнение поручения, поверенный был обязан тем или иным способом предъявить доверителю результаты своих действий, передать ему вещи, документы и вообще все то, что он, поверенный, приобрел при исполнении поручения. Это последнее требование объяснялось тем, что поверенный, действуя в интересах доверителя, все сделки заключал от своего имени, и поэтому должен был передать доверителю все приобретенные им права и обязанности. По словам Павла, у поверенного не должно было оставаться ничего из того, что он приобрел в силу поручения (D. 17. 1. 20). Вещи следовало передать с произведенными ими плодами.
4. Поверенный имел право привлекать к исполнению поручения третьих лиц, но при этом отвечал за их действия. Если он выбирал себе помощника или перепоручал дело другому лицу без ведома доверителя, то за каждое действие этого лица поверенный отвечал как за свое собственное. Если же возможность привлечения третьих лиц была предусмотрена договором, то поверенный отвечал только за правильный, безошибочный выбор исполнителей.

Поскольку договор поручения являлся двусторонним неравным, то в момент заключения сделки обязательства создавались только для поверенного. Тем не менее, впоследствии могли возникнуть и обязанности доверителя, которые сводились к тому, что поверенному следовало возместить любые убытки, понесенные им в результате исполнения поручения. В частности,  компенсации подлежали любые необходимые и разумные денежные издержки (например, дорожные расходы), а также ущерб, причиненный поверенному по вине доверителя. Эта обязанность не снималась с доверителя и в том случае, если он досрочно прекращал действие договора, т.е. отзывал поручение (на что он, разумеется, имел полное право). При этом доверитель не обязан был возмещать те расходы, которые поверенный понес, выйдя за рамки поручения (скажем, купив вещь за более дорогую, чем было предписано, цену). Не отвечал доверитель и за тот ущерб, который поверенный потерпел во время выполнения поручения по случайной причине.

Как уже отмечалось, договор поручения носил, по крайней мере, формально, характер дружеского одолжения, и предполагал поэтому особую заботливость о соблюдении интересов другой стороны. За любой ущерб, причиненный вследствие вины одной из сторон, даже самой незначительной оплошности, с партнером следовало рассчитаться добровольно и своевременно. Если этого не делалось, доверитель мог предъявить поверенному иск из договора поручения (actio mandati), а поверенный доверителю – обратный иск  (actio mandati contraria). Считалось, что присуждение любой суммы по таким искам навлекает позор на виновную сторону, что в правовом отношении означало бесчестие (infamia).

2. Договор товарищества (societas)

В классическом римском праве договор товарищества представлял собой консенсуальный контракт, посредством которого двое или несколько лиц – товарищей (socii) — объединяют свое имущество и усилия для совместной хозяйственной деятельности и распределяют между собой будущие доходы и убытки от этой деятельности. Отношения товарищества первоначально, еще в ранней древности, возникали в результате решения братьев или других родственников не делить между собой полученное  наследство, а жить и хозяйствовать совместно, одной семьей.

Впоследствии подобные сделки стали заключаться и между лицами, которых связывало не родство, а общие хозяйственные интересы. Стало возможным вложить в общее дело не все свое имущество, а только его часть. Это привело к возникновению таких объединений, которые в известной степени напоминали коммерческие компании нового времени. В классический период различалось несколько видов товарищества:

1. Товарищество с общностью всего имущества (societas omnium bonorum), которое, подобно древнейшим «братствам» сонаследников, приводило к общности всего настоящего и будущего имущества его участников, включая полученные дары, наследства и другие поступления, не связанные с совместным хозяйствованием.
2. Товарищество для извлечения прибыли (societas quaestus), которое создавалось с тем, чтобы товарищи объединяли для постоянной хозяйственной деятельности часть своего имущества и получали от этого общие доходы.
3. Товарищество для одного предприятия (societas unius rei), которое создавалось для какого-то одного конкретного дела: товарищи объединяли свои вклады, осуществляли намеченную коммерческую операцию или другое хозяйственное предприятие, и делили общую прибыль.

Содержание договора зависело от вида товарищества [4], но в любом случае существенным элементом контракта являлось определение цели, с которой товарищество создается, будь то совместное проживание и общее ведение хозяйства, или объединение усилий для постоянной хозяйственной деятельности определенного рода, или же проведение одного выгодного предприятия. Не допускалось лишь создание товарищества для достижения цели недозволенной и безнравственной.

Договор также должен был предусматривать, в каком объеме и как создается общность имущества, без которой товарищество не могло существовать. Если объединялось все наличное и будущее имущество участников (societas omnium bonorum), то, как правило, устанавливалось совместное право собственности на общее имущество [5]. Другие виды товарищества предполагали выделение в общий фонд лишь части имущества товарищей, причем, в зависимости от содержания договора, право совместной собственности на имущество, внесенное на общее дело, могло и не устанавливаться, т.е. каждый из товарищей юридически оставался собственником своей доли [6].

Характер вкладов в общее имущество мог быть различным: товарищи, согласно договору, предоставляли на общие цели свои деньги, материальные ценности, права и даже услуги, которые, по словам Гая (3. 149), приравнивались к денежным вкладам. В частности, допускалось, чтобы одни участники договора вносили деньги, а другие предоставляли свою рабочую силу. Равенство вкладов не было обязательным, но если стороны не оговорили, какова доля каждого товарища в общем имуществе, все вклады считались равными. То же правило действовало в отношении распределения прибылей и убытков между товарищами: при отсутствии в контракте специальных указаний предполагалось, что доходы и убытки делятся поровну. Если же такие указания были сделаны, то в соответствии с ними участие товарищей в прибылях и убытках могло быть не только неодинаковым, но и непропорциональным (доля того или иного товарища в прибылях могла и не соответствовать его вкладу или его доле в убытках). Классические юристы, как сообщает Гай (3. 149), даже допускали создание такого товарищества, в котором кто-то из участников получает долю прибыли, но не несет своей доли убытков. Невозможно было лишь возложить на кого-либо обязанность участвовать в общих убытках, не предоставив ему права получать хотя бы какую-то долю прибыли. В целом действовал принцип: «Как прибыль, так и убыток должны быть общими» (D. 17. 2. 52).

Договор товарищества мог заключаться на определенный срок, или быть бессрочным. В любом случае каждый из участников сделки мог даже до истечения установленного срока заявить о своем выходе из товарищества, что приводило к прекращению договора. Впрочем, выход из товарищества не всегда освобождал того, кто расторгал договор, от выполнения обязательств перед партнерами. Если выход одного из товарищей был несвоевременным, т.е. помешал довести до конца уже начатое предприятие, поставил других товарищей в невыгодное положение, нанес им имущественный ущерб, либо, напротив, имел целью лишить товарищей ожидаемой прибыли [7], то даже после прекращения договора с данного лица можно было взыскать ту сумму, которой из-за его ухода недосчитались партнеры. Товарищество прекращалось также со смертью или разорением одного из участников договора, или в результате судебной тяжбы между товарищами.

Таким образом, договор товарищества предполагал извлечение выгоды из совместной деятельности всеми его участниками. Поэтому данный контракт являлся синаллагматическим двусторонним или многосторонним договором, по которому обязанности каждого из товарищей были равноценными обязанностям других. Эти обязанности заключались в следующем.

1. Товарищ был должен своевременно и полностью внести свой установленный договором вклад в общее имущество. Если после заключения договора индивидуально определенная вещь, предназначенная для взноса, погибла по случайной причине, то собственник освобождался от данной обязанности, а убыток ложился на всех товарищей. Если же случайная гибель постигла родовую вещь, которую собственник обязался отдать на нужды товарищества, то ему следовало предоставить такую же («род не погибает»).
2. Каждый участник сделки был обязан участвовать в совместной хозяйственной деятельности товарищества, соответственно тому, что было предписано договором. Выполнять эту обязанность следовало добросовестно, относясь к общему делу и общему имуществу с той же заботливостью, как к своему собственному. В этой связи для участников товарищества был установлен особый критерий вины: они отвечали не за «грубую неосторожность» или «легкую небрежность», как при других сделках, а за такие действия, которые данное лицо не допускало обычно в своем собственном хозяйстве. Иными словами, от товарища требовалась заботливость и предусмотрительность, свойственная именно ему, а не абстрактному «хорошему хозяину» или «обычному человеку». Если в товарищество принимали нерадивого, неумелого хозяина, то привлечь его к ответственности за причиненные убытки было очень трудно, поскольку любой судья мог ответить жалобщикам словами Гая: «Кто берет себе в товарищи недостаточно заботливого человека, должен пенять на себя» (D. 17. 2. 72).
3. Каждый из товарищей был обязан предоставлять в распоряжение остальных все доходы, полученные им при ведении общего дела. К примеру, вещь, приобретенная одним из товарищей на средства от продажи общего имущества, юридически будет считаться собственностью этого лица, но его партнерам договор дает право потребовать, чтобы данная вещь была внесена в общую массу принадлежащего товарищам имущества (D. 17. 2. 74). Попытка утаить от товарищей и присвоить часть общей прибыли рассматривалась как обман (dolus).
4. Все товарищи (если договор не предусматривал исключений) были должны в той или иной степени нести риск убытков от общей деятельности. В частности, гибель вещи, уже внесенной в общее имущество, влечет за собой убыток для всех товарищей, а не только для того, кто распоряжался данной вещью или считался ее собственником. Издержки, понесенные кем-либо из товарищей ради общего дела, должны были быть возмещены ему из общего имущества. То же самое касается и обязательств, взятых на себя одним из участников товарищества.

От того, кто нарушил какую-либо из перечисленных обязанностей и тем самым нанес ущерб товарищам, остальные участники договора имели право потребовать соответствующее возмещение.

Иск к партнеру по товариществу (actio pro socio) представлял собой actio bonae fidei, и поэтому в интенции судье предписывалось определить, «что по этому делу следует дать или сделать по доброй совести». Исходя из принципа «доброй совести», не следовало присуждать ответчика к уплате такой суммы, которая разорила бы его. Такой иск предъявлялся виновному одним из товарищей от своего имени, а взысканная сумма делилась между всеми согласно договору. Удовлетворение данного иска судом имело еще два правовых следствия: (1) бесчестие (infamia) для того, кто обманул доверие товарищей и (2) прекращение договора, т.к. если товарищи начали выяснять отношения через суд, их дальнейшая совместная деятельность уже невозможна.

В заключение следует отметить, что римское товарищество, в отличие от современной коммерческой компании, не признавалось юридическим лицом. С точки зрения классического римского права, оно представляло собой объединение физических лиц, связанных между собой взаимными обязательствами. Поэтому, как уже отмечалось, выход из товарищества хотя бы одного из участников приводил к расторжению договора, а те, кто желал продолжать совместную деятельность, должны были заключать новый контракт.

Имущество, принадлежавшее товариществу, рассматривалось либо как совместная собственность нескольких физических лиц, либо как совокупность вещей, являющихся собственностью отдельных товарищей. Любые сделки с прочими лицами заключались не от имени товарищества, а от имени одного из товарищей, который приобретал все вытекавшие из сделки права и обязанности, а затем, согласно договору, присоединял прибыль к общему имуществу и возлагал на партнеров их долю обязанностей. Товарищество, в отличие от корпорации с правами юридического лица, не имело и уполномоченного представителя, который представлял бы интересы товарищества в суде. Предъявлять иски и отвечать по ним могли все участники товарищества как физические лица. Долги товарищества следовало взыскивать с того лица, которое от своего имени заключало договор. Иски другим товарищам можно было предъявлять только после того, как прибыль от данной сделки была внесена в общее имущество [8].

 

[1]  Только с III в. н.э., и только в экстраординарном суде стали приниматься иски по поводу обещанных и невыплаченных гонораров.

[2]  Впрочем, поверенный имел возможность отказаться от договора, пока не приступил к его исполнению. Действовал следующий принцип: отказ поверенного допустим в том случае, если у доверителя еще есть время принять соответствующие меры и избежать убытков.

[3]  Вообще говоря, смерть доверителя, как и смерть поверенного, прекращала действие обязательства, однако обязанность возмещения ущерба с наследников не снималась.

[4] Если в контракте не говорилось, какой именно вид товарищества создается сторонами, то, как заявляет Павел (D. 17. 2. 7), следует считать, что это — «societas quaestus».

[5] В этом случае для установления права собственности не требовалось совершать тот или иной акт traditio (передачи имущества), достаточно было простого соглашения, которое приравнивалось к «молчаливаой традиции».

[6] Сохранение раздельной собственности было невозможным лишь тогда, когда товарищи собирали в общую массу деньги и другие родовые вещи.

[7] Соответствующий пример приводит Гай (3. 151): один из участников товарищества с общностью всего имущества, узнав о своем праве на чье-то наследство, немедленно заявляет о расторжении договора, чтобы не делить наследственное имущество с остальными. В данном случае у других товарищей есть все основания для того, чтобы потребовать раздела наследства.

[8] При этом по основному иску можно было обратить взыскание на все имущество должника, а прочие товарищи отвечали лишь в пределах суммы обогащения от данной сделки.