Изначально защита прав считалась частным делом того лица, чье право было нарушено. По мере становления цивилизованных отношений в обществе эту задачу берет на себя государство, которое создает судебные органы и правила судебного разбирательства, а также обеспечивает, в т.ч. и принудительными средствами, исполнение судебных решений [1].

В Римской республике выборные должностные лица (главным образом преторы) от имени государства устанавливали правовые основания спора между сторонами, указывали правовые средства его разрешения, организовывали разбирательство дела по существу и в случае необходимости обеспечивали принудительное восстановление права. Таким образом, Римское государство, как и любое другое, обеспечивало частным лицам судебную защиту нарушенных прав.

Однако своеобразие римского судебного процесса по делам о частных правах граждан (вплоть до периода Поздней империи) состояло в том, что процесс проходил два этапа, и лишь на первом из них спорящие стороны имели дело с должностным лицом, т.е. носителем государственной власти, а на втором этапе разрешение спора передавалось на усмотрение того гражданина, или той группы граждан, которые по решению магистрата назначались присяжными судьями для разбирательства данного конкретного дела и непосредственными представителями государства не являлись.

Эти два этапа судебного процесса получили название jus и judicium. На стадии jus истец и ответчик являлись к судебному магистрату и излагали суть дела, после чего магистрат назначал судью, и дело переходило во вторую стадию — judicium. Судья (или коллегия судей) выслушивал доводы сторон, рассматривал приведенные ими доказательства своей правоты и выносил решение по делу. Этим римский суд отличался от современного гражданского суда, который и принимает дело к рассмотрению, и сам рассматривает его.

римский суд

Другая своеобразная черта римского судебного процесса заключалась в том, что возможность защиты нарушенного права у римлян появлялось не в результате самого нарушения права (как в современном суде), а только тогда, когда магистрат устанавливал возможность предъявления иска. Формулировки исков вырабатывались постепенно, и первоначально могло существовать немало возможных случаев, когда право есть, а иска для его защиты не существует. Поэтому разница состоит в том, что в современном мире защита идет от права к иску, а в Риме было наоборот: только при наличии соответствующего иска право подлежало защите. В этом смысле можно утверждать, что римское частное право есть прежде всего система исков.

1.2. Легисакционный процесс

Судебный процесс по гражданским делам в Риме прошел три фазы развития (легисакционный, формулярный и экстраординарный). Самой древней формой являлся легисакционный процесс, который получил такое назание (legis actio — “иск по закону” или “действие по закону”) то ли потому, что этот процесс проходил законным образом и тем самым отличался от первобытного самоуправства, то ли оттого, что в споре обе стороны апеллировали к букве закона, а не к “праву” вообще. Стороны являлись на первой стадии (ius) к судебному магистрату и здесь выполняли определенные обряды и произносили строго установленные фразы, в которых истец выражал свою претензию, а ответчик — свои возражения. Магистрат со своей стороны следил за соблюдением ритуала и время от времени отдавал распоряжения.

Конкретные формы legis actio описаны Гаем в “Институциях” (IV. 11- 29). Из этого описания явствует, что легисакционный процесс отличался двумя основными особенностями. Во-первых, претензии сторон должны были строго соответствовать букве закона. “Иски, которые были в употреблении у древних, назывались легисакционными (legis actiones)… В исковых формулах воспроизводились слова и выражения закона, которые считались неизменными подобно самим законам. Вот почему, если кто-нибудь отыскивал вознаграждение за поврежденные виноградные лозы, называя их лозами, то получал ответ, что он проиграл иск, так как должен был назвать лозы “деревьями” на том основании, что закон XII таблиц, согласно которому вчинялся иск по поводу срезанных лоз, говорит именно о деревьях…” (IV. 11).

Во-вторых, Гай отмечает, что действия, совершаемые сторонами, должны были иметь ритуальный и символический, наглядный характер. “При вещных исках движимости и одушевленные предметы, которые можно было доставить в суд перед претором, виндицировались [2] следующим образом. Тот, кто виндицировал, держал прут; затем хватал вещь, например раба, и произносил следующее: «Я утверждаю, что этот раб, по указанному основанию, мой по квиритскому праву [3], и поэтому я налагаю на него мой прут», при этом он налагал на раба прут. Ответчик произносил те же слова и делал то же самое.

После того как оба виндицировали, претор провозглашал: «Отпустите этого раба». Стороны повиновались. Виндицировавший истец спрашивал ответчика, а тот в свою очередь, спрашивал истца: «Прошу тебя сказать, на каком основании ты виндицировал?»; тот отвечал: «Я доказал мое право, наложив прут»; тогда тот, кто первый виндицировал, произносил: «На случай, если ты незаконно виндицировал, я призываю тебя представить сакраментальную сумму [4] в пятьсот ассов». Противник также говорил: «Равным образом и я тебя». …Если спор шел о вещи, стоимость которой была меньше тысячи ассов, то назначали залог в пятьдесят ассов. После этого претор … присуждал владение вещью на время спора из-за собственности кому-либо из тяжущихся, которому и приказывал гарантировать противнику … целость вещи и доходы с нее … Палочку или прут употребляли вместо копья, как символ законной собственности, так как полагали, что самая бесспорная собственность — та, которую захватили у врага. Если вещь была такова, что без неудобств нельзя было доставить ее в суд, например, …стадо какого-либо скота, то брали часть спорного предмета… Таким образом, из стада в суд приводили одну овцу или козу, или даже брали шерсть животного, которую приносили в суд. От корабля… отламывали какую-либо часть.

Равным образом, если спор шел относительно земли, здания или наследства, то брали часть и приносили в суд, и над этой частью происходила виндикация, как если бы налицо был весь спорный предмет: из земли, например, брали кусок, из дома — черепицу, а если спор шел о наследстве, то, равным образом, брали из него вещь или какую-либо часть его…” (IV. 16 — 17).

Данная форма предъявления иска называлась legis actio per sacramentum и напоминала собой современное пари: обе стороны выставляли залог и тот, кто проигрывал судебный спор, этот залог терял. Гай описывает и другие формы: легисакционный процесс мог начаться с ареста неоплатного должника кредитором по закону XII таблиц “посредством наложения руки”, с захвата определенной вещи из имущества должника в качестве залога, с простого требования истца назначить судью для разбирательства дела без каких-либо предварительных условий, с установления тридцатидневного срока для повторного разбора дела перед магистратом.

Последним актом легисакционного процесса на стадии jus являлось litis contestatio — “засвидетельствование спора”. Стороны обращались к заранее приглашенным свидетелям: «testes estote», «будьте свидетелями происшедшего”. Тем самым происходило погашение иска, т.е. после данного момента истец уже не мог заявить вторично то же самое притязание против того же ответчика, даже если дело и не было потом рассмотрено во второй стадии. Правило гласило: “нельзя дважды возбуждать одно и то же дело”. Таким образом, первая стадия процесса заключалась в формулировании иска согласно закону и в заключении сторонами при посредничестве магистрата своеобразного договора о разбирательстве дела третьим лицом (судьей).

После этого процесс переходил во вторую стади — iudicium. В течение максимум 30 дней стороны должны были собрать доказательства и в установленное время, до полудня предстать перед судьей. При неявке одной из сторон без уважительной причины дело решалось в пользу явившегося. Назначенный магистратом по согласованию со сторонами присяжный судья (а по некоторым делам — судебная коллегия) проверял доказательства и выносил решение по делу, руководствуясь опять же буквой закона. Обе стороны защищали свое дело в речах, и судья выносил устный приговор, не подлежащий обжалованию.

1.3. Формулярный процесс

Легисакционный процесс вполне соответствовал примитивному уровню хозяйственных отношений периода ранней республики, но позднее, в условиях оживившегося товарного оборота, громоздкие архаичные ритуалы и тесные рамки древних законов стали мешать дальнейшему совершенствованию правосудия. Поэтому в III — II в. до н.э. появляется новая форма процесса, отличавшаяся от предыдущей отсутствием строгих формальностей и необходимости излагать иск в точном соответствии с буквой закона.

Вначале эта новая форма была опробована в практике претора по делам иностранцев, а затем ее переняли и городские преторы. Новый процесс получил название формулярного и вначале был разрешен (законом Эбуция около 160 г. до н.э.) наряду с легисакционным, а затем, уже в начале империи, окончательно заменил легисакционный процесс. Теперь истец, являясь к претору, не обязан был выполнять древние и сложные обряды и точно ссылаться на то или иное требование закона. Его задача сводилась к тому, чтобы в свободных выражениях изложить суть своих притязаний, в то время как ответчик, в свободной же форме, выдвигал свои возражения.

По общему правилу, стороны вели спор лично, но формулярный процесс допускал и процессуальное представительство, т.е. возможность назначения представителя, который выступал от имени истца или ответчика, а также право пользоваться услугами адвокатов. Центральным моментом формулярного процесса являлось составление формулы иска, что отныне было обязанностью претора. Формула представляла собой письменную инструкцию судье, в которой излагалась правовая сторона спора и определялось, какое решение судье надлежит вынести в том случае, если докажет свою правоту истец или ответчик.

При составлении этого документа претор должен был придерживаться собственного эдикта, в котором излагались типовые формулы исков, однако правило об обязательном изложении иска в точных словах закона уже не действовало, благодаря чему, как уже говорилось, открывались широкие возможности для правотворческой деятельности магистратов. Претор мог дать истцу формулу иска даже в том случае, если закона, защищавшего то или иное право, не существовало, но справедливость требовала предоставить истцу средство защиты; напротив, если притязания истца казались претору изначально несправедливыми, он мог отказать ему в иске. Поэтому в формулярном процессе первая стадия приобрела новое содержание: теперь именно от решения претора зависело, будет ли иск принят к рассмотрению и как он будет сформулирован.

В преторской формуле, которая начиналась с объявления о назначении судьи (“пусть будет судьей Октавий”), должны были содержаться три обязательные части — интенция, эксцепция и кондемнация. Интенция [5] представляла собой изложение требований истца с указанием предмета иска и правовых оснований претензии, например: “если окажется, что Нумерий Негидий должен уплатить Авлу Агерию [6] согласно договору займа 300 сестерциев…”, или “если окажется, что спорная вещь принадлежит по праву квиритов Авлу Агерию…”. За интенцией следовала эксцепция (exceptio — возражение,исключение), которая отражала позицию ответчика, если тот не просто отказывался признать правоту истца, но и приводил свои доводы. Эксцепция была обычной частью формулы потому, что у ответчика, как правило, находились возражения [7], которые, если их справедливость будет доказана, могли опровергнуть (“погасить”) иск или отсрочить разбирательство дела.

Примером погашающей эксцепции может служить довольно распространенная exceptio doli (эксцепция из обмана): “если же, как утверждает Нумерий Негидий, сделка была заключена вследствие обмана…” (то иск следует отклонить). Отсрочивающая эксцепция могла иметь следующий вид: “если же, как утверждает Нумерий Негидий, истец уже после заключения сделки обещал ему не взыскивать долга раньше, чем на следующий год…” (то иск предъявлен преждевременно и пока не может привести к взысканию долга). Эксцепция должна была быть рассмотрена судьей наряду с интенцией, и даже если последняя имела под собой юридические основания, но возражения ответчика препятствовали удовлетворению требований истца, иск отклонялся.

Кондемнация (condemnatio — присуждение, приговор) была заключительной частью формулы и содержала прямой наказ претора судье удовлетворить или отклонить иск после выяснения обстоятельств дела, причем иногда претор сам указывал, какие вещи или денежные суммы следует присудить истцу, если будет доказана правота его притязаний (“то ты, судья, присуди спорную вещь Авлу Агерию…”), а иногда определение суммы иска отдавалось на усмотрение судьи, который должен был принять во внимание различные обстоятельства, влияющие на размер этой суммы.

Необязательными элементами формулы могли быть демонстрация, адъюдикация и прескрипция. Демонстрация включалась в текст формулы перед интенцией в качестве пояснения того, какие правоотношения привели к появлению иска (“так как Авл Агерий и Нумерий Негидий вступили в товарищество …”).

Адъюдикация становилась частью формулы в тех случаях, когда удовлетворение иска вело к присуждению спорной вещи истцу, однако ответчику устанавливалась некоторая компенсация за утрату вещи; указание судье установить такую компенсацию и называлось адъюдикацией.

Прескрипция включалась в формулу по настоянию истца, следовала сразу за назначением судьи и представляла собой оговорку в том смысле, что истец отразил в интенции не все свои требования. Если такой оговорки в формуле не было, истец рисковал тем, что остальную часть долга он уже не сможет взыскать вследствие известного правила: “дважды по одному и тому же делу иск недопустим”. Прескрипция же делала возможным взыскание долга по частям, что, помимо прочего, могло быть выгодно истцу и в том случае, если он не располагал твердыми доказательствами того, что ему причитается именно данная сумма. Заявив в интенции полную сумму долга и не сумев подтвердить ее размер в суде, истец рисковал, что его обвинят в “чрезмерном требовании” (pluspetitio), а это влекло за собой отказ в удовлетворении иска, причем повторный иск был уже невозможен. Избежать этих опасностей помогала осторожная оговорка в прескрипции.

Приведем пример формулы с целом: “Судьей да будет Октавий. Поскольку Авл Агерий подрядился построить дом Нумерию Негидию (демонстрация), и по договору подряда заказчик обязался уплатить подрядчику 2000 сестерциев за выполненную работу, а Авл Агерий получил от Нумерия Негидия только 1500 сестерциев (интенция), каковую разницу ответчик объясняет тем, что истцу уже был уплачен задаток в размере 500 сестерциев (погашающая эксцепция), то ты судья, установи, кто из них прав, и в зависимости от этого присуди Авлу Агерию 500 сестерциев или отклони иск (кондемнация)”.

Завершало первую стадию процесса, как и прежде, засвидетельствование спора (litis contestatio). На второй стадии формулярного процесса стороны представали перед судьей, который должен был строго следовать указаниям, данным в формуле. В конце республики судьями обычно назначались представители высших сословий — сенаторы и всадники, хотя формально судьей мог стать любой взрослый гражданин. Истец и ответчик доказывали свою правоту, доставив в суд свидетелей, документы, экспертов, иногда давая показания под присягой. Судья был свободен в оценке доказательств, мог пользоваться советами юристов, но решение принимал единолично (если судила коллегия судей, то приговор выносился большинством голосов). Решение выносилось в устной форме и не подлежало обжалованию, поскольку апелляционных инстанций в римской судебной системе не существовало.

Исполнение судебного решения в случае удовлетворения иска производилось следующим образом. Ответчику давалось 30 дней для добровольного исполнения решения судьи. Если этого не происходило, истец получал от претора новый, уже не требующий судебного разбирательства иск об исполнении судебного решения (actio iudicati), соответствующий современному исполнительному листу. Если ответчик оспаривал существование законного решения по делу и возражал против actio iudicati, а между тем подтвердить свои возражения не мог, он отвечал в двойном размере. Если добровольного платежа не поступало, производилось принудительное взыскание. Магистрат мог арестовать должника до уплаты долга (личное взыскание) или обратить взыскание на его имущество. В последнем случае кредиторы вводились во владение имуществом должника, которое продавалось с публичных торгов. Однако в любом случае после 326 г. до н.э.. когда был принят закон Петелия, запрещающий долговую кабалу, взысканию подвергалось только имущество должника.

1.4. Экстраординарный процесс

Формулярный процесс оставался единственной нормальной формой гражданского процесса в течение всего периода принципата. Однако еще тогда наряду с этим нормальным, “ординарным” процессом существовал т.н. экстраординарный процесс, не знавший разделения на стадии jus u judicium: магистрат, принимавший иск к рассмотрению, сам же и выносил приговор, не назначая присяжного судью. Подобным правом, в частности, стали широко пользоваться императоры. По мере увеличения власти и авторитета императорских чиновников они также в пределах своей компетенции разбирали и частные споры. Особенно быстро экстраординарный процесс получил распространение в провинциях, в частности, императорских. Здесь императорские чиновники, имея неограниченные полномочия, широко использовали право принимать единоличные судебные решения при разборе самых различных дел, в т.ч. гражданских.

Постепенно экстраординарный процесс вытеснил формулярный и ко времени домината стал единственным. Административно-территориальная реформа, проведенная Диоклетианом, довершила дело упразднения старого формулярного процесса. Исчезло различие между сенатскими и императорскими провинциями. Теперь всеми провинциями стали управлять императорские чиновники. В Риме судебная власть окончательно перешла от претора к префекту города. Таким образом, судопроизводство окончательно перешло в руки императорской администрации.

Замена формулярного процесса экстраординарными привела к радикальным изменениям тех принципов, на которых строился судебный процесс. Право сторон влиять на процессуальную сторону дела значительно уменьшилось, решение выносилось не одним из граждан, которого временно облекли полномочиями судьи, а государственным чиновником — муниципальным магистратом, правителем провинции или диоцеза, префектом Рима или Константинополя. Вызов на суд теперь происходил при участии представителя государственной власти. При экстраординарном процессе нарушался принцип публичности: суд теперь, как правило, производился в закрытом помещении, куда доступ был ограничен.

В судебный процесс были привнесены черты бюрократического делопроизводства: весь ход судебного разбирательства фиксировался в протоколе, на покрытие канцелярских расходов тяжущиеся стороны должны были вносить судебные пошлины. Отличительной чертой экстраординарного процесса была возможность обжалования судебных решений по инстанции: на приговор низшего чиновника можно было подать апелляцию высшему. Самой высокой инстанцией являлся император, чье решение считалось окончательным.

1.5. Виды исков и особые средства преторской защиты

В классическом римском праве иск (actio) рассматривался “право лица осуществлять судебным порядком принадлежащее ему требование” (D. 44. 7. 51). Однако возможность предъявления иска устанавливалась не самим заинтересованным лицом, а представителем государства (обычно претором). В преторском эдикте существовал определенный набор исковых формул по делам каждой категории, и в каждом конкретном случае претор старался найти в списке исков такую типовую формулу, которая отражала бы суть данного спора. Поэтому можно утверждать, что в римском праве существовала определенная система и классификация исков.

В зависимости от того, кому может быть предъявлен иск, римские юристы различали actio in rem (вещный иск) и actio in personam (личный иск). Вещный иск может защищать право истца на определенную вещь, кто бы ни препятствовал ему осуществлять свое право в отношении этой вещи; поэтому ответчиком по вещному иску может оказаться кто угодно. Личный иск направлен только против определенного лица или группы лиц, как правило, связанных каким-либо обязательством. Примером вещного иска может служить требование собственника возвратить ему вещь, находящуюся в чужом неправомерном владении (виндикация). Пример личного иска — требование уплаты долга.

По объему и цели иски делились на персекуторные, штрафные и смешанные.

Персекуторный иск (actio rei persecutoriae) — требование восстановления нарушенных имущественных прав. Таким иском истец требовал только утраченную вещь или иную ценность, поступившую к ответчику.
Штрафной иск (actio poenalis) имел целью наказать ответчика за неправомерные действия: взыскать с него штраф в пользу истца, потребовать возмещения причиненного ущерба, даже если лицо, причинившее этот ущерб, нисколько от того не обогатилось.
Смешанный иск ( actio mixta) предполагал одновременно и восстановление имущественных прав, и наказание ответчика (например, иск по закону Аквилия позволял собственнику убитого кем-то животного взыскать с виновного не реальную стоимость, а наивысшую возможную цену, которую данная порода животных имела на рынке в истекшем году).

В зависимости от типа правоотношений, породивших данный спор, иски делились на множество категорий, которые имели свои названия. Например, покупатель предъявлял недобросовестному продавцу actio empti — иск из договора купли-продажи, должник, уплативший долг, но не получивший обратно отданную в залог вещь, получал возможность воспользоваться типовым иском о залоге (actio fiduciae) и т.д. Имея в своем распоряжении полный набор подобных типовых исков, претор мог в каждом конкретном случае выбрать подходящую формулу.

Впрочем, иногда преторы сталкивались с такой ситуацией, когда справедливость претензий истца не вызывала сомнений, но готовой формулы и названия иска не существовало, или закон не предусматривал возможности защитить право истца. В этом случае претор мог пойти навстречу истцу и предоставить тому особый вид иска — иск по аналогии или иск с фикцией. Формула иска по аналогии (actio utilis) содержал в себе ссылку на уже существующий аналогичный иск и предписание судье следовать этому примеру.

Иск с фикцией предполагал некое допущение в пользу истца, которое судье следовало принять за факт. Например, истец законным образом приобрел движимую вещь и владеет ею 10 месяцев, однако ответчик препятствует ему пользоваться этой вещью и оспаривает его право собственности на нее. По закону XII таблиц добросовестный владелец становится собственником движимой вещи по истечении годичного срока давности; нарушить этот закон претор не имеет права, хотя и убежден в справедливости требований истца. Выход их подобной ситуации он находит в том, чтобы предписать судье следующее: дело следует разбирать, исходя из предположения, что истец владел вещью не 10, а 12 месяцев. Такая фикция позволяла защитить право истца, не изменяя существующих правовых норм.

В классическом римском праве укоренилось также важное различие между исками, основанными на “строгом праве”, т.е., главным образом, на букве закона или договора, и исками, вытекающими из принципов “доброй совести”.

Иск строгого права (actio stricti juris) был более древним и некогда единственным видом исков, если исходить из данного критерия. Рассматривая такие иски, судья не имел права свободно толковать те или иные положения закона или договора, отступая от их буквального смысла.

Иск доброй совести (actio bonae fidei) претор и судья рассматривали, исходя из соображений общей справедливости, включая сюда сложившиеся “добросовестные” деловые обычаи. Такого рода иски оставляли судье больше возможностей для свободного поиска справедливого решения, даже если на то не было формальных оснований. Во времена классического права “по доброй совести” разрешались многие дела, связанные с коммерческой активностью — куплей-продажей, наймом вещей и услуг, займом, хранением и т.д., а также с опекой, брачными отношениями, наследованием.

В тех случаях, когда претор считал обычный путь восстановления нарушенного права затруднительным или слишком долгим, он мог, воспользовавшись данной ему административной властью, применить особые, скорые и эффективные средства защиты попранных прав. Это делалось путем издания приказов, вступавших в действие немедленно и обязательных для исполнения. К числу подобных приказов принадлежали прежде всего интердикты (interdictum — “запрещение”). Получив жалобу от лица, чьи права были нарушены, претор производил расследование и отдавал категорический приказ нарушителю: либо прекратить какие-либо действия, например посягательства на имущество, находящееся в чьем-то владении (запретительный интердикт), либо восстановить нарушенное право — вернуть вещь, починить сломанную изгородь (восстановительный интердикт).

Запретительный интердикт мог быть двусторонним, т.е. обращенным к обеим сторонам, или односторонним, т.е. обращенным только к нарушителю; восстановительный интердикт всегда являлся односторонним. Интердикт подлежал немедленному исполнению под угрозой штрафа и взятия залога. Впрочем, у лица, к которому был обращен интердикт, оставалась возможность либо немедленно потребовать назначения специального арбитра для подробного расследования дела и подтверждения или отмены интердикта, либо обжаловать интердикт в обычном судебном порядке.

Другим способом установления справедливости без длительного судебного разбирательства было восстановление прежнего положения (restitutio in integrum). В тех случаях, когда к претору обращалось с прошением лицо, которое потерпело ущерб в результате какого-либо события, имевшего юридические последствия (заключения договора, решения суда и т.д.), и могло сослаться на какие-либо уважительные основания (собственная молодость и неопытность, обман со стороны партнера, судебная ошибка и т.д.), претор производил расследование и своей властью распоряжался восстановить первоначальное положение. Такой приказ означал уничтожение всех наступивших юридических последствий, т.е. расторжение договора, признание судебного решения несостоявшимся и т.п. Восстановление прежнего положения применялось претором в исключительных случаях, когда несправедливость произошедшего была очевидной, но исправить дело обычными средствами было уже невозможно. Срок, в течение которого можно было обратиться к претору с просьбой об издании такого приказа, составлял один год.

1.6. Исковая давность

В современном гражданском праве существует понятие исковой давности, суть которого заключается в том, что заинтересованное лицо в течение определенного времени не предпринимает попыток защитить свое право, вследствие чего сама возможность судебной защиты данного права погашается. Классическое римское право знало только нечто подобное тому, что теперь называют исковой давностью. Некоторые иски могли быть предъявлены только в определенный срок после нарушения права истца; так, например, иск о возврате продавцу товара, в котором обнаружились скрытые недостатки, и, соответственно, о возмещении уплаченной цены мог быть предъявлен только в течение шести месяцев со дня покупки. Исковой давностью в точном смысле слова этот срок назвать нельзя, поскольку он истекал автоматически, независимо от того, предпринимал ли покупатель какие-либо действия для того, чтобы отстоять свое право, или нет.

В частности, если бы в данном случае действовали правила исковой давности, покупателю было бы достаточно лишь обратиться к продавцу с требованием вернуть деньги, уплаченные за дефектный товар, и получить соответствующее обещание, чтобы срок давности стал отсчитываться заново. Однако классическое римское право предоставляло недобросовестному продавцу возможность тянуть время и успокаивать покупателя лживыми обещаниями, пока не истечет срок подачи иска, в данном случае — 6 месяцев. Большинство других исков следовало предъявлять в течение года.

Только при Юстиниане, в 424 г. н.э., была введена исковая давность, исчисляемая примерно так же, как сейчас. Большинство исков погашалось давностью в 30 лет. При этом течение исковой давности прерывалось и счет лет начинался заново, если должник признавал свою обязанность и тем самым давал кредитору повод отложить обращение в суд. Отсчет исковой давности мог быть также временно приостановлен, пока истец был лишен возможности обратиться в суд по объективным причинам, например, будучи еще несовершеннолетним. Когда такая возможность появлялась, течение исковой давности возобновлялось.

Началом исковой давности является происхождение самого иска. В этом отношении различают иски вещные и личные, т.е. возникающие из обязательств. Вещный иск возникает только тогда, когда кто-либо нарушил права истца; следовательно тогда же начинается течение давности вещного иска. При исках из обязательств возможны три случая. Если обязательство предполагает какое-либо положительное действие без всяких условий и сроков, то истец может требовать исполнения обязательства тотчас же; следовательно, и течение давности начинается непосредственно после заключения сделки, влекущей за собой обязательство. Если же обязательство заключается в каком-либо действии отрицательном, например, в запрещении должнику делать что-либо, то течение давности начинается с того момента, когда это обязательство будет нарушено. Если же исполнение обязательства отсрочено на некоторое время, то исковая давность начинается после истечения этого срока.

Действие исковой давности состоит в том, что по истечении её ответчик получает эксцепцию против иска, которая лишает этот иск всякой силы. Но давность, уничтожая иск в защиту того или иного права, не всегда уничтожает само право. Давность вещного иска лишает истца его права требовать вещь от ответчика и его преемников, но он удерживает это право в отношении всех других лиц. При исках же личных давность уничтожает и иск, и право.

2. Лица

2.1. Субъект права и правоспособность

Римское право выработало общее понятие лица (persona), т.е. субъекта права, который может быть участником правоотношений и носителем прав и обязанностей. Термин persona римские юристы относили к отдельным людям, т.е., по современной терминологии, к физическим лицам. Понятия “юридическое лицо” в римском праве не существовало, хотя на практике римская юриспруденция все-таки пришла к пониманию того, что субъектами права могут быть также учреждения и организации.

Нормы римского права наделяли правоспособностью (caput), т.е. способностью иметь права и обязанности, далеко не каждого человека. В частности, в правоспособности было отказано рабу, который поэтому не мог считаться лицом. Правоспособность свободных людей могла быть полной и ограниченной, что зависело от происхождения, пола и других факторов. На протяжении римской истории правоспособность различных категорий населения изменялась, однако в классический период развития римского права обнаружилась отчетливая тенденция стирания различий в правоспособности, что нашло свое выражение и в эдикте императора Каракаллы 212 г. н.э., по которому права римских граждан получили все свободные жители империи.

Правоспособность в понимании римских юристов зависела от трех состояний (status):

Cостояние свободы — status libertatis. Это состояние отличало свободного человека от раба, который никакой правоспособностью не обладал.
Состояние гражданства — status civitatis. Не все свободные люди могли иметь полную правоспособность, но только римские граждане (cives Romani). Правоспособность прочих лиц имела те или иные ограничения.
Семейное состояние — status familiae. В этом отношении граждане делились на самостоятельных “лиц своего права” (homines sui juris) и “лиц чужого права” (homines alieni juris), которые находились под властью отца семейства и были поэтому ограничены в правах.

Если какое-либо из этих состояний изменялось, то лицо подвергалось ограничению правоспособности (capitis deminutio). Согласно римскому праву было три степени такого ограничения:

1 — максимальное ограничение наступало при потере свободы (capitis deminutio maxima);
2 — средняя степень ограничения наступала при потере гражданства (capitis deminutio media);
3 — минимальная степень ограничения имела место при перемене семейного положения, т.е. при переходе лица самостоятельного под власть отца чужого семейства (capitis deminutio minima).

Римские юристы четко фиксировали момент наступления и прекращения правоспособности. По римскому праву, правоспособность человека начинается с момента его рождения; причем человек считается рожденным с момента его полного отделения от матери, а дитя, умершее до полного отделения его от матери, считается как бы никогда не жившим. Ребёнок, ещё находящийся в утробе матери, считается как бы уже существующим, так как он является лицом возможным. Поэтому римские юристы признавали его субъектом права в тех случаях, когда могли быть затронуты его будущие интересы, в частности, при наследовании имущества отца, умершего во время беременности матери.

Прекращается правоспособность человека с его смертью. Это правило сопровождалось двумя оговорками:

(1) римский гражданин, умерший в плену, считается умершим с момента взятия его в плен, т.е., когда он ещё был свободным, а не рабом;
(2) личность умершего продолжает жить в его имуществе до перехода последнего к наследнику; поэтому, например, рабы умершего могли совершать юридические действия с этим имуществом как бы от его имени.

2.2. Правоспособность и дееспособность римских граждан

Римское гражданство приобреталось, во-первых, рождением от отца и матери — римских граждан [8], во-вторых, освобождением от рабского состояния, если господином отпущенного на волю раба был римский гражданин, в-третьих, путем усыновления чужеземца римским гражданином, в-четвертых, дарованием гражданских прав отдельным лицам или целым общинам государственными актами. Прекращалось римское гражданство либо смертью, либо утратой свободы в результате захвата в плен неприятелем, либо обращением гражданина в раба за некоторые тяжкие преступления, либо добровольным отказом от гражданства с сохранением свободы.

Полная правоспособность римского гражданина включала в себя четыре основных права: jus conubii — право заключать законный брак, дети от которого будут римскими гражданами, jus commercii — право совершать имущественные сделки, jus suffragii — право голоса в народном собрании, jus honorum — право быть избранным в магистраты. Первые два относились к области частноправовых отношений, прочие — к сфере публичного права. В полной мере этими правами пользовались далеко не все граждане. В частности, политические права jus suffragii и jus honorum не предоставлялись женщинам. Ограничениям правоспособности также подвергались некоторые категории граждан-мужчин, и прежде всего вольноотпущенники, т.е. бывшие рабы, которым их господа — римские граждане — даровали свободу.

Вольноотпущенники не имели jus honorum, им было запрещено заключать браки с лицами сенаторского сословия, они пожизненно несли ряд обязанностей перед своим бывшим господином — патроном: могли предстать перед домашним судом патрона, причем сами не имели права предъявить патрону судебный иск, должны были оказывать патрону разнообразные услуги (на этот счет обычно заключался специальный договор), предоставлять ему материальную помощь в случае нужды [9]. Патрон становился наследником вольноотпущенника, если тот не оставил детей и внуков и не составил завещания.

Другой категорией граждан ограниченной правоспособности были лица, подвергшиеся умалению гражданской чести. Было три основных вида подобного ограничения прав. Умаление гражданской чести лица, бывшего свидетелем при совершении сделки и затем отказавшегося подтвердить факт или содержание этой сделки, называлось intestabilitas (“неспособность быть свидетелем”) и заключалось не только в том, что данное лицо не может впредь быть свидетелем при совершении сделок, но и в том, что сделки, заключаемые им самим, не будут совершаться с участием свидетелей; поэтому, например, никто не сможет засвидетельствовать подлинность завещания, составленного таким человеком.

Infamia (“бесчестие”) была следствием позорного для гражданина поступка — недостойного поведения в армии и изгнания из легиона, обручения с двумя невестами в одно время, замужества вдовы до истечения года после смерти мужа, недобросовестного выполнения обязанностей опекуна, осуждения за уголовное преступление или серьезное частное правонарушение (например, за кражу), бесчестного поведения по отношению к партнерам по сделке (при договорах товарищества, хранения, поручения).

Infamia означала невозможность выдвижения кандидатуры опороченного гражданина на общественную должность, а также некоторые частноправовые ограничения: лишение права выступать в суде от имени другого лица, быть опекуном, вступать в брак с лицом свободнорожденным (т.е. не вольноотпущенником).

Наконец, turpitudo (“позор”) являлась формой умаления гражданской чести в связи с занятием данного лица позорной профессией и влекла за собой ограничения в области наследования.

Полной правоспособности не имели также граждане, находившиеся под отцовской властью, и женщины, находившиеся под властью мужа. Об этом подробнее речь пойдет в следующей главе. В период поздней империи ограничениям правоспособности были подвергнуты сельские арендаторы — колоны. В IV в. н.э. им было запрещено покидать возделываемые ими участки, отчуждать имущество без разрешения землевладельца, предъявлять землевладельцу судебные иски. Колон подлежал телесному наказанию, подобно рабу. Прочие права — заключать законные браки, сделки, оставлять и принимать наследство и т.д. — колоны сохраняли.

Дееспособность римских граждан, т.е. их физическая способность и возможность своими действиями приобретать, осуществлять и исполнять права и обязанности, зависела главным образом от возраста. Дети до семи лет считались недееспособными, и в случае необходимости (в частности, после смерти отца) все юридические действия от их имени предпринимал опекун (tutor) [10].

Мальчики от 7 до 14 лет и девочки от 7 до 12 лет были ограничены в дееспособности тем, что могли совершать лишь такие сделки, которые вели к приобретению прав, но не к прекращению их и не к установлению обязанностей. Все прочие сделки (например, заем, дарение) становились действительными и налагали обязанности на несовершеннолетнего лишь при согласии опекуна, причем данном не до и не после, а именно в момент сделки.

Дееспособность наступала в 12 лет у девочек и в 14 лет у мальчиков, но до 25 лет и юноши, и девушки считались minores (“младшими”), т.е. людьми неопытными по причине молодости и поэтому нередко нуждающимися в помощи старших. Поэтому претор по просьбе подобного лица мог лишить юридических последствий заключенную им невыгодную сделку, воспользовавшись своим правом “восстановления в первоначальное положение”. Кроме того, minores имели право испрашивать себе попечителя (curator), который, будучи назначен, выполнял примерно те же функции, что и опекун несовершеннолетнего, однако с той разницей, что согласие на сделку попечитель мог дать и до, и после ее заключения; кроме того, совершеннолетние minores имели право вступать в брак и составлять завещание без разрешения попечителя.

Ограничена была и дееспособность душевнобольных, которым тоже назначался попечитель. Своего рода болезнью признавалась также неспособность того или иного лица воздерживаться от неоправданных расходов, разбазаривания своего имущества, что могло привести к разорению семьи. Такое лицо объявлялось расточителем и ограничивалось в дееспособности наподобие minores. Без согласия попечителя ему запрещалось заключать сделки, сокращающие имущественные права и устанавливающие обязанности; расточитель также был лишен права составлять завещание.

2.3. Правовое положение рабов

Раб (servus) в древнем Риме признавался только объектом, но не субъектом права. В правовом отношении раб рассматривался как часть имущества господина, особая разновидность вещей: “servi res sunt (рабы суть вещи)”, пишет Ульпиан.

Раб не имел собственности, не мог быть участником судебного процесса, браки между рабами рассматривались как простое сожительство, не влекущее за собой никаких правовых последствий, а дети рабыни, как и приплод скота, становились собственностью рабовладельца. Рабов покупали и продавали, сдавали в наем; причиненное рабу телесное повреждение в суде трактовалось как ущерб, нанесенный имуществу хозяина. Тем не менее, было невозможно отрицать, что раб, в отличие от прочих вещей, наделен человеческим разумом и волей. Поэтому взгляд на раба как на вещь в Риме никогда не имел своего последовательного логического завершения, и с течением времени изменялся.

В период республики власть господ над рабами была безграничной, а положение их исключительно тяжелым, особенно при использовании труда рабов в латифундиях или на рудниках. Но уже в эпоху империи, сначала под воздействием стоических идей [11], а позднее — под влиянием христианской этики, римляне стали принимать законы, направленные на защиту человеческого достоинства рабов. Так, раб мог жаловаться претору на чрезмерное насилие со стороны господина и тогда претор мог заставить рабовладельца продать раба другому господину.

За убийство собственного раба хозяин мог понести уголовную ответственность. Господин, выгнавший из дома престарелого или больного раба, терял все права на него. В период поздней империи различия между свободными простолюдинами и рабами стали уменьшаться также в силу того, что колоны, ремесленники и прочие “низкие люди” потеряли определенную часть своей правоспособности и в некоторых отношениях стали напоминать рабов [12].

В классический период римского права за рабами были признаны определенные возможности распоряжения имуществом. Во-первых, раб мог совершать известные сделки с хозяйским имуществом от имени господина. При этом все права, вытекавшие из подобных сделок, доставались рабовладельцу, который и предъявлял иск лицу, заключившему договор с его рабом. Однако ответственность по сделкам, которые совершил раб, хозяин нес не всегда, а лишь в следующих случаях:

(1) если господин поручил рабу определенные хозяйственные функции — приказчика в торговом заведении, капитана грузового судна и т.д., то он отвечал в полной мере по договорам, заключенным рабом в рамках данных ему полномочий;
(2) если сделка была совершена рабом по прямому указанию господина, который уведомил об этом другую сторону, ответственность опять-таки в полной мере ложилась на хозяина;
(3) если на основании заключенного рабом договора в имущество господина, даже без его ведома, поступили какие-то суммы, господин раба отвечает по иску в пределах этих сумм.

Во-вторых, господин мог отдать рабу в полное и самостоятельное управление ту или иную обособленную часть своего имущества — земельный участок, торговую лавку, ремесленную мастерскую, грузовое судно — с тем, чтобы раб по своему усмотрению вел дело, сам себя обеспечивал и делился прибылью с хозяином. Такое имущество называлось пекулием (peculium).

Юридически собственником и владельцем пекулия был господин, однако раб распоряжался им вполне самостоятельно и заключал различные сделки с коммерческими партнерами. По этим сделкам ответственность нес его господин, однако опять-таки в ограниченных размерах: долги раба он уплачивал только в пределах стоимости пекулия. Лишь в том случае, если хозяин обогащался благодаря заключенным рабом сделкам, он отвечал по иску и собственным имуществом в пределах суммы этого обогащения.

Некоторые из рабов, распоряжавшихся пекулием, могли иметь даже своих собственных рабов — викариев. Государственные рабы имели право передавать по наследству по завещанию половину своего пекулия.

Рабство устанавливалось следующими способами: взятие в плен, рождение от матери-рабыни, кем бы ни был отец [13], обращение в рабство за тяжкие преступления. Свободный человек, из своекорыстных соображений выдавший себя за раба, в наказание оставался рабом. Путем выхода из рабского состояния была прежде всего манумиссия — отпуск раба на волю по решению господина посредством официального заявления, завещания, усыновления. Раб мог стать свободным и согласно закону, независимо от воли господина, например, если он прожил 20 лет как свободный человек, или если он выдал правосудию убийцу господина. Пленник-римлянин, каким бы то ни было способом возвратившийся из чужеземного плена, снова получал права гражданства.

2.4. Правовое положение чужеземцев

Кроме римских граждан, определенные привилегии в правовом отношении имели латины — родственные римлянам обитатели латинских общин Средней Италии, а также лица, приравненные к ним специальными решениями государственных органов. Все они имели в Риме jus commercii, а некоторые (жители латинских городов, исторически наиболее тесно связанных с Римом) — также и jus conubii. Латины могли приобрести и полные гражданские права в Риме, если переселялись туда на постоянное жительство или становились декурионами в своих общинах. С 89 г. до н.э. все латины, жившие в Италии, получили римское гражданство.

Среди латинов выделялась особая категория латинов-вольноотпущенников. По происхождению это были рабы, отпущенные на волю господами-латинами, а с 19 г. до н.э. также и рабы римских граждан, которым господа давали свободу без соблюдения древних формальностей, путем простого заявления. Как и прочие латины, они имели jis commercii, однако для них свобода совершения имущественных сделок ограничивалась запретом составлять завещание, поскольку по закону единственным наследником латина-вольноотпущенника был его бывший господин. Во времена Юстиниана это ограничение было снято. Имущественные споры латинов разрешались в римских судах точно так же, как и споры римских граждан.

Все остальные свободные жители Италии и провинций Рима, не имевшие римского гражданства, а также временно находившиеся на римской территории иностранцы, имели правовой статус чужеземцев (peregrini). Свои имущественные тяжбы перегрины разрешали в собственных судах согласно своим национальным нормам права. Однако по мере развития коммерческих отношений между разными областями Римского государства, по мере того, как в самом Риме увеличивалось количество сделок, заключаемых между представителями различных общин, в том числе сделок между римлянами и чужеземцами, возникла необходимость разработать единые правовые нормы, которыми руководствовался бы римский судья, разбиравший споры между участниками подобных правоотношений. Поэтому в Римской республике появилась должность претора по делам иностранцев и определяемые в его эдикте нормы права народов (jus gentium), о чем уже говорилось выше.

При судебном разбирательстве имущественных тяжб между перегринами и римскими гражданами обе стороны имели равные права, так что римское гражданство с точки зрения права народов не давало никаких преимуществ его обладателю. Не имея в Риме jus commercii, перегрины, тем не менее, могли рассчитывать на судебную защиту своих прав, если обращались к претору по делам иностранцев. Таким образом, перегрины также обладали имущественной правоспособностью. В 212 г. н.э. все свободные жители Римской империи, имевшие статус перегринов и латинов, стали римскими гражданами.

2.5. Юридические лица

В современном праве под юридическим лицом понимается организация, обладающая своим имуществом, обособленным от имущества входящих в организацию физических лиц, отвечающая по своим обязательствам этим имуществом, приобретающая, подобно физическому лицу, права и обязанности, выступающая в суде в качестве истца и ответчика. Римское право не знало термина “юридическое лицо”, однако само представление о том, что участниками имущественных отношений и частноправовых судебных споров могут быть не только физические лица, но и их объединения, располагающие своим обособленным имуществом и действующие personae vice (“в качестве лица”), у классических римских юристов, безусловно, существовало. Поэтому можно утверждать, что основы учения о юридическом лице были заложены уже в древнем Риме.

В классический период римского права права юридического лица были признаны за следующими организациями:

государственная казна (сначала aerarium populi — республиканская казна, затем fiscus — императорская казна);
городские и сельские общины, в частности, самоуправляющиеся города — муниципии;
религиозные союзы (коллегии и “содружества” — sodalitates), впоследствии также христианские церковные и благотворительные учреждения;
экономические союзы (коллегии ремесленников одной профессии, коллегии откупщиков, подрядчиков и т д.);
похоронные коллегии, которые организовывали похороны своих участников за общий счет, а также прочие общества взаимопомощи.

Некоторые юридические лица возникали самостоятельно, например, религиозные и похоронные коллегии, но возникновение большинства союзов после издания закона Августа о коллегиях (конец I в. до н.э.) требовало разрешения государства. Функционирование юридических лиц, согласно римскому праву, прекращалось либо по распоряжению государственной власти, либо по единогласному решению членов организации. Существование юридического лица не прекращалось в связи с изменением состава членов организации, кроме тех случаев, когда смерть почти всех участников сделает деятельность организации невозможной [14]. Если из организации выбывает кто-то из ее членов, он не имеет права требовать возвращения ему какой-то доли ее имущества, а организация продолжает отвечать по своим обязательствам в полной мере, как бы ни сократился ее численный состав. Имущество юридического лица рассматривалась не как сумма имуществ, принадлежащих членам организации, но как обособленное имущество самой организации как субъекта прав.

По словам Ульпиана, “если мы что-то должны организации, то мы не должны ее отдельным участникам, а долги организации не ложатся на ее членов” (D. 3. 4. 7. 1). Поэтому, например, долги городской общины не могли быть взысканы с отдельных горожан. За юридическими лицами признавались не только имущественные, но и некоторые личные права, в частности, подобные организации могли являться патронами вольноотпущенников, наследовать имущество по завещанию [15]. Судебные тяжбы от имени юридического лица вело уполномоченное на то физическое лицо, например, муниципии и многие коллегии на суде представлял специальный агент — актор.

3. Семья

3.1. Исконный строй римской семьи и виды родства

В древнейший период римская семья была образцом семьи патриархальной, причем деспотического типа. В подчинении главы семьи, домовладыки или paterfamilias, находилась familia, включавшая жену, детей, других родственников, кабальных, а также рабов, причем домовладыка имел над всеми ними одинаковую неограниченную власть. Даже крайний, вопиющий произвол со стороны paterfamilias оставался для него практически безнаказанным. В законах XII таблиц сказано: “Если отец трижды продаст сына, то пусть сын будет свободен от власти отца” (IV. 2).

Ранняя римская история знает примеры того, как домовладыка, пользуясь своей отцовской властью, предавал сына казни. Из чужого владения он мог истребовать и раба, и вещь, и сына с помощью одинакового виндикационного иска. Лишь после смерти домовладыки домочадцы освобождались от его власти, причем взрослые сыновья сами становились домовладыками. Статус рaterfamilias можно было получить, даже не имея жены и детей: домовладыкой считался любой взрослый римлянин, который не подчинялся ничьей отцовской власти.

Как субъект права рaterfamilias являлся носителем полной правоспособности — “лицом своего права” (persona sui juris), а остальные члены семьи именовались “лицами чужого права” (persona alieni juris), т.к. подчинялись чужой власти и имели поэтому ограниченную правоспособность. Лицо, над которым не было власти домовладыки (например, вдова рaterfamilias), также признавалось persona sui juris. Тем не менее, женщина, даже ставшая “лицом своего права”, подобно несовершеннолетним нуждалась в опеке (Законы XII таблиц, V. 1). Впрочем, в классический период эта опека над самостоятельными взрослыми женщинами носила скорее символический характер; они сами распоряжались своим имуществом и заявляли судебные иски, нуждаясь лишь в формальном согласии опекуна [16].

Такое строение деспотической патриархальной семьи породило особое, т.н. агнатическое родство. Агнатами признавались лица, подчиненные власти одного и того же paterfamilias в настоящем или в прошлом, а также те, которые подчинялись бы одному домовладыке, если бы этому не помешала его смерть (к примеру, племянник, родившийся после смерти деда, и дядя). Агнатическое родство не было обязательно кровным и определялась только по мужской линии. Например, девушка считалась агнаткой своего отца, братьев и сестер только до замужества. Вступая в брак, она переходила под власть другого домовладыки — мужа или свекра, если тот был еще жив, и, соответственно, состав ее агнатов полностью менялся. Ее дети уже не были связаны агнатическим родством с дедом по матери и его агнатами.

Агнатическое родство имело разные степени, которые определялись числом рождений, отделявших двух агнатов от того домовладыки, под властью которого они находятся, находились или могли бы находиться. По прямой линии отец и сын (родной или усыновленный) считались агнатами первой степени, дед и внук — агнатами второй степени. По боковой линии агнатами первой степени считались братья, второй степени — дядя и племянник (сын его брата) и т.д. Этот вид родства в древнейшем римском праве служил единственным основанием для наследования и опеки.

По мере развития семейного права власть рaterfamilias все более ограничивалась (было запрещено продавать детей в рабство, убивать их, жена домовладыки также приобрела правоспособность), и в этой связи агнатическое родство вытеснялось когнатическим, т.е. обычным кровным родством как по отцу, так и по матери. Оно определялось происхождением от общего предка, причем различались линии и степени этого родства.

Прямая восходящая линия шла от потомка к предку (отец, сын, внук), прямая нисходящая — от предка к потомку (внук, сын, отец). По боковой линии когнатами были брат и сестра, дядя и племянник и т.д. Степени высчитывались по числу рождений, на которое один родственник отстоит от другого. Мать и сын, которых отделяет друг от друга одно рождение, были когнатами первой степени, брат и сестра, между которыми два рождения, являлись родственниками второй степени, дядя и племянник — третьей.

3.2. Брак и отношения между супругами

Римское право знает два вида брака между римскими гражданами [17]. Древнейший из них — matriminium cum manu mariti (брак с властью мужа). При заключении такого брака жена переходит под власть мужа (а если он сам — persona alieni juris, то и под власть его домовладыки), во время брака она лишена личных и имущественных прав и поэтому даже собственным детям юридически приходится чем-то “вроде сестры”. Имущество жены после заключения брака становилось полной собственностью мужа. Со временем исчезли такие крайние проявления мужней власти, как право убить жену, отдать ее в кабалу и т.д., но бесправие жены и полное господство мужа продолжали оставаться главными чертами matriminium cum manu mariti.

Заключение такого брака оформлялось древними обрядами — confarreatio (поедание новобрачными священного хлеба farreus в присутствии жрецов и свидетелей с последующим жертвоприношением Юпитеру) и coemptio (cимволическая “покупка” невесты способом манципации с произнесением строго установленных фраз), либо брак заключался без всяких церемоний, а власть мужа автоматически устанавливалась через год его сожительства с женой в силу “давности владения”. Развод мог иметь место только по инициативе мужа. В законах XII таблиц порядок расторжения брака сводился к тому, что муж отбирал у жены ключи, приказывал ей собрать вещи и покинуть дом (IV. 3). Таким образом, matriminium cum manu mariti являлся браком, основанным на соблюдении древних формальностей, и имел целью закрепить старинные патриархальные отношения в семье.

Тем не менее, уже в древнейший период начинается отход от этого жесткого порядка. Так, законы XII таблиц давали женщине, вступившей в брак без торжественных формальностей, возможность избежать установления над ней мужней власти: покидая дом мужа ежегодно на три ночи, она тем самым прерывала годичный срок давности владения (VI. 4). Так начал зарождаться новый, для того времени удивительно прогрессивный вид брака — matrimonium sine manu mariti (брак без власти мужа).

Первоначально такой брак представлял собой фактическое наличие брачной связи без юридического оформления, но затем его стали признавать законным браком, влекущим правовые последствия. В классический период брак без власти мужа стал обычным видом брака, в то время как matriminium cum manu mariti превратился в пережиток, так что уже в I в. н.э. заключение брака с властью мужа было редким явлением.

Отличия matrimonium sine manu mariti от более древнего вида брака заключались в следующем:

над женой не устанавливается власть мужа (и свекра), она либо остается под властью прежнего paterfamilias (т.е., родного отца, деда и т.д.), либо, если она до брака являлась “лицом своего права”, сохраняет этот статус;
жена сохраняет право на имущество, принадлежавшее ей до брака;
формальности, сопутствующие заключению и расторжению брака, предельно упрощены: для заключения брака достаточно предварительного обручения (sponsalia), во время которого домовладыка невесты и жених обмениваются торжественными обещаниями, последующего брачного соглашения и вступления жены в дом мужа [18];
развод возможен по соглашению или по желанию любой из сторон [19]; при этом вступление в следующий брак не встречало никаких препятствий.

Таким образом, в классическом римском праве жена приобрела совершенно иное правовое положение, нежели в древнейший период, хотя полного равенства с мужем она по-прежнему не имела. Сословное положение жены зависело от того, к какому сословию принадлежит ее муж. Жена была обязана проживать в доме мужа, и если она меняла местожительство, супруг мог потребовать ее возвращения по суду.

Последствия супружеской неверности были тяжелее для жены, чем для мужа. При Августе был издан суровый закон о прелюбодеяниях (lex Julia de adulteriis — 18 г. до н.э.), вводивший уголовную ответственность за нарушение супружеской верности, прежде всего со стороны жены, причем ответственность несли даже муж и отец распутной жены за то, что не возбудили против нее обвинения (т.е. за попустительство).

Личные отношения между супругами подчинялись правилу: муж обязан защищать жену, жена обязана почитать мужа. Супруги имели право предъявлять друг другу судебные иски, кроме тех, которые могли повлечь за собой бесчестие (infamia).

Условия вступления в брак, как с властью мужа, так и без таковой, определялись следующим образом:

Требовалось достижение брачного совершеннолетия (14 лет — для мужчин, 12 лет — для женщин) .
В древнейшее время согласия невесты на вступление в брак не требовалось, а согласие жениха было необходимо лишь в том случае, если он был “лицом своего права”; брачное соглашение заключалось домовладыками. Позднее первостепенное значение приобрело согласие жениха и невесты. С 4 г. н.э. отказ домовладыки дать согласие на брак могло быть обжаловано перед магистратом.
Не допускался брак лица, состоявшего в другом браке.
Лица, вступающие в римский брак, должны были иметь ius conubii, что подразумевало право на брак с римским гражданином любого сословия [20].
Запрещались браки между близкими родственниками, как агнатами, так и когнатами, а также между свойственниками. В классический период невозможными считались браки между родственниками по прямой линии и теми родственниками по боковой линии, хотя бы один из которых был нисходящим первой степени общего для обоих предка (например, между теткой и племянником) [21].

Брачный союз прекращался смертью одного из супругов, утратой свободы или гражданства одним из супругов, разводом. Брак с властью мужа мог быть также расторгнут по требованию домовладыки мужа.

В классическом римском праве действовали следующие нормы имущественных отношений между супругами, сочетавшимися браком sine manu mariti. Имущество супругов оставалось раздельным, так что брак не создавал общности имущества. Если жена доверяла мужу управлять своим имуществом, то между ними возникали отношения, определявшиеся правилами, которые регулировали договор поручения. Приобретения жены во время состояния в браке также поступали в ее имущество. В случаях, когда муж и жена оспаривали друг у друга право собственности на какую-либо вещь, доказательства своей правоты должна была предоставлять жена, поскольку обязанность содержать семью лежала на муже, и все приобретения семьи считались его собственностью, пока жена не докажет обратное.

Супруги могли заключать между собой различные имущественные сделки, кроме сделок дарения (чем подчеркивалась раздельность их имущества и охранялись права наследников каждого из супругов). Супруги также не могли наследовать друг другу, если были какие-то другие наследники.

Римские юристы разработали определенные нормы, согласно которым регулировался древний обычай давать невесте приданое (dos). Приданое устанавливалось“для облегчения мужу семейных расходов” либо домовладыкой жены, либо ею самой (если она являлась “лицом своего права”), либо третьим лицом.

Первоначально приданое становилось полной собственностью мужа, что со временем привело к всякого рода злоупотреблениям: в конце республики появились “охотники за приданым”, которые женились исключительно ради обогащения, а затем расторгали брак, оставляя приданое за собой. Тогда, чтобы защитить интересы невесты, лицо, устанавливающее приданое, стало требовать от жениха обещания вернуть приданое в случае развода, что могло дать основание для судебного иска.

В классический период необходимость брать с жениха подобное обещание уже не была столь безусловной, т.к. были разработаны универсальные правила, определявшие правовое положение приданого. Оно по-прежнему считалось собственностью мужа, но в случае его смерти не переходило к его наследнику, а возвращалось жене (или совместно ей и ее отцу). В случае смерти жены приданое оставалось у мужа или возвращалось отцу жены (если тот еще был жив).

При разводе, если брак расторгался по инициативе или по вине жены, приданое оставалось у мужа, в иных случаях возвращалось жене. В период брака муж имел право отчуждать имущество, входившее в состав приданого (кроме недвижимости [22]), зато жена после развода могла ему вчинить иск о возмещении отчужденной части приданого в денежной форме. Муж, со своей стороны, мог удержать известную долю приданого на содержание оставшихся с ним детей, в качестве возмещения издержек на содержание входившиего в приданое имущество (например, на ремонт дома) и т.д. Наследники жены до Юстиниана имели право требовать себе ее приданое только в том случае, если между мужем и женой было соглашение о возврате приданого; со времен Юстиниана они могли предъявлять подобный иск и при отсутствии соглашения.

В классический период возник обычай устанавливать не только приданое со стороны невесты, но и добрачный дар (donatio) со стороны жениха, обычно равный приданому. Эту сумму, установленную до брака (поскольку в браке дары запрещены), муж обязывался отдать жене в случае развода по его инициативе или вине. Обычно в соглашении по этому поводу оговаривалось право жены на это имущество после смерти мужа. По существу, donatio нельзя рассматривать как дар в полном смысле этого слова, поскольку в течение брака муж сохранял право собственности на это имущество в полной мере, а если брак заканчивался разводом по почину или по вине жены, то муж оставлял его у себя. Таким образом, приданое и добрачный дар стали инструментами борьбы с распутством и легкомыслием. Государство, заинтересованное в прочности брака, не имело права вмешательства в отношения между супругами, но косвенным образом поощряло стремление сохранить семью.

3.3. Дети и родители

Независимо от того, был ли заключен брак с властью мужа или без таковой, родившиеся от этого брака дети находились под полной властью отца (patria potestas). Как уже отмечалось, отцовская власть в древнейшее время была практически безграничной, и несмотря на то, что в классический период были допущены определенные послабления, Гай имел полное право заявить: «…едва ли существуют еще другие люди, которые имели бы такую власть над своими детьми, какую имеем мы, римские граждане» (I. 1. 55). Дети были “лицами чужого права” (personae alieni juris) и назывались “подвластными”. Достижение детьми совершеннолетия отнюдь не прекращало эту зависимость.

Несмотря на то, что сыновья могли уже быть взрослыми, иметь гражданские права и делать успешную военную и политическую карьеру, это не избавляло их от patria potestas. В частности, отец имел право наказывать подвластных [23], требовать от любого лица их выдачи виндикационным иском. В имущественном отношении patria potestas выражалась в том, что имущество подвластных детей считалось собственностью отца. Подвластные могли совершать сделки от своего имени, но первоначально все вытекавшие из такой сделки права доставались домовладыке, а обязанности он мог игнорировать. Иски из договоров, заключенных подвластными, как от имени отца, так и от своего имени, предъявлялись не отцу, а им самим, хотя собственного имущества они не имели.

Разумеется, такое положение в условиях развитого хозяйственного оборота стало нетерпимым, и со временем преторы стали предоставлять лицам, заключившим сделку с подвластными детьми, возможность предъявлять требования к отцу своего контрагента. По существу, это были те же иски, которые предъявлялись господину по поводу обязательств, взятых на себя его рабом.

С одной стороны, отец был обязан отвечать по сделкам, которые дети совершали по его поручению, если он либо предоставлял им определенные хозяйственные функции (приказчика в лавке, капитана судна и т.д.), либо предупреждал контрагента, что договор заключается по его указанию, либо получал от сделки какие-то имущественные приобретения.

С другой стороны, имущество, выделенное отцом подвластному лицу — дома, земельные участки, скот и т.п. — стало рассматриваться как пекулий, и тогда появилась возможность вчинять домовладыке иски в размере стоимости пекулия (или в большем размере, если отец имел прибыль от хозяйственной деятельности сына). На практике взрослые сыновья в классический период уже мало зависели от произвола отца, имели свои дома, виллы, коммерческие предприятия, но юридически право собственности на их имущество принадлежало домовладыке и считалось всего лишь пекулием. В случае смерти подвластного лица пекулий не передавался по наследству, а возвращался отцу как часть его собственности; если сын тем или иным способом освобождался от власти отца, тот мог потребовать возврата пекулия, и сын был обязан подчиниться.

Со времени Августа сыновья получили право и на собственное имущество, которое домовладыка не вправе отобрать — т.н. “военный пекулий” (все, что приобретено подвластным сыном на военной службе). Лишь в случае смерти сына без завещания это имущество отходило к отцу, во всех же прочих отношениях “военный пекулий” находился в полном распоряжении сына, и отец не имел на него никаких прав. В поздней империи (IV в. н.э.) к военному пекулию были приравнены имущества, полученные на гражданской службе (государственной, придворной, церковной), а также унаследованные детьми от матери и ее родственников. Ко времени Юстиниана отец сохранил права только на то имущество, которое он сам предоставил сыновьям. Другие права отца были также урезаны, например, на него можно было подать жалобу (но не иск) магистрату, если он запрещал подвластному лицу вступать в брак, несправедливо лишал его наследства.

Отцовская власть возникала с рождением сына или дочери от родителей, состоящих в законном браке, а кроме того, устанавливалась путем узаконения или усыновления. Рождение в браке подразумевало следующие условия: если ребенок родился не ранее, чем через шесть месяцев после заключения брака и не позднее, чем через десять месяцев после расторжения брака, и если не будет доказан факт отцовства другого лица, то такой ребенок считался сыном или дочерью мужа родившей его женщины и находился под его отцовской властью с момента рождения.

Узаконение давало статус законного сына или дочери ребенку, рожденному вне брака, которого отец признал своим. В классическом римском праве существовало три способа узаконения внебрачных детей:

браком родителей после рождения ребенка;
специальным императорским указом;
зачислением сына в сословие декурионов данной общины с наделением его соответствующим имущественным цензом (те же последствия имел выход дочери замуж за декуриона).

Усыновление устанавливало отцовскую власть над лицом, не рожденным от данного отца ни в браке, ни вне брака. Римляне имели два названия для этого правового акта: если усыновлялось “лицо своего права”, это называлось arrogatio, а усыновление лица, уже находящегося под чьей-то отцовской властью, называлось adoptio. Аrrogatio первоначально производилась публично, в народном собрании, а в период империи заключалась в обращении к императору с соответствующей просьбой, на которую должен был последовать письменный ответ (рескрипт). Данный вид усыновления требовал предварительной проверки, не ухудшит ли этот акт положение усыновляемого.

Аdoptio в древнейшие времена требовала совершения сложного обряда, который заключался в фиктивной троекратной “продаже” сына доверенному лицу, что, по закону XII таблиц (IV. 2), освобождало сына от отцовской власти, после чего усыновитель предъявлял “покупателю” иск и заявлял о своих “правах” на усыновляемого, каковые и подтверждались претором. В классический период adoptio совершалась путем занесения в судебный протокол соглашения прежнего домовладыки усыновляемого с усыновителем в присутствии усыновляемого. Оба вида усыновления подчинялись следующим правилам: усыновителем может быть мужчина, который старше усыновляемого не менее, чем на 18 лет [24], и является “лицом своего права”; в более поздние времена право на adoptio получила и женщина, которая до усыновления имела детей и их потеряла.

Прекращалась отцовская власть либо смертью домовладыки [25], либо смертью подвластного, либо утратой свободы или гражданства домовладыкой или подвластным, либо лишением домовладыки прав отцовской власти. Последнее в классический период происходило в трех случаях:

если подвластное лицо обращалось к магистрату с жалобой (например на то, что paterfamilias оставил его без средств к существованию), и власти принуждали домовладыку отказаться от patria potestas;
если подвластный сын становился жрецом Юпитера (в поздней империи — епископом), консулом, префектом города;
если домовладыка добровольно освобождал подвластное лицо от своей власти, произведя эманципацию (emanсipatio).

Этот акт совершался путем фиктивной продажи подвластного, которого затем “покупатель” отпускал на волю. При этом старший сын должен быть “продан” трижды, а младший сын или дочь — однажды (Гай. I. 132). В VI в. н.э. была введена эманципация, совершавшаяся с письменного разрешения императора или путем заявления домовладыки в судебном заседании. После эманципации отец сохранял право на половину имущества сына.

Эманципация могла быть отменена ввиду неблагодарности эманципированного в отношении прежнего домовладыки, например нанесения тяжких обид.

Отношения между детьми и матерью регулировались римским правом в зависимости от вида брака: если мать находилась под властью мужа, то юридически она приходилась собственным детям “как бы сестрой”, т.е. имела равное с ними правовое положение. Если же заключался брак без власти мужа, то по агнатической системе родства мать и дети принадлежат к разным семьям (поскольку она является агнаткой своего отца и членов его семьи). Со временем когнатическое, т.е. кровное родство матери и детей все же нашло отражение в юридической практике: в классический период оно стало служить основанием для проживания детей с матерью после развода, для установления опеки матери (а не мужчины-агната) над несовершеннолетними детьми, для иска об алиментах с детей, для наследования детьми имущества матери. Обязанностью детей было проявлять уважение к обоим родителям, позорящие иски против матери не принимались.

[1] В развитом римском праве, тем не менее, допускалась возможность самостоятельной защиты прав лицом, которому угрожало грубое, насильственное нарушение права: «vim vi repellere licet», «насилие дозволяется отражать силой» (D. 43. 16. 1. 27). Так, например кредитору дозволялось силой задержать бежавшего должника (D. 42. 8. 10. 16), а землевладельцу разрешалось отражать насильственное покушение на свои владения в пределах “осторожной охраны” (С. 8. 4. 1).

[2] Виндицировать — истребовать свою вещь из чужого неправомерного владения

[3] Квиритское право — право римских граждан, т.е. цивильное право

[4] Сакраментальный — положенный по обряду, традиционный. Проигравший процесс уплачивал эту сумму как наказание: ответчик — за безосновательное отрицание того, что вещь принадлежит истцу, истец — за то, что требовал не принадлежащую ему вещь. Первоначально сакраментальную сумму уплачивали в казну, затем этот штраф стал передаваться в пользу стороны, выигравшей процесс.

[5] Intentio — “обвинение”, “требование по суду”.

[6] В преторских эдиктах и юридических сочинениях римлян истец всегда носит условное имя “Авла Агерия”, а ответчик именуется “Нумерием Нигидием”.

[7] Если же истец полностью признавал правоту ответчика, процесс на этом и завершался согласно правилу: “Признавший иск считается как бы приговоренным собственным решением” (D. 42. 2. 1).

[8] До I в. н.э. римским гражданином признавался также ребенок, рожденный вне брака римской гражданкой независимо от статуса отца, однако в начале империи было установлено, что ребенок, отцом которого был не гражданин, гражданских прав не приобретает.

[9] Впрочем, и патрон должен был помогать вольноотпущеннику в нужде, и если он отказывался от этого, то терял право требовать что-либо от вольноотпущенника.

[10] По законам XII таблиц, если опека не устанавливалась по завещанию, то опекуном должен был стать ближайший родственник по отцовской линии (V. 6). В классический период опекуна также могли назначить по решению уполномоченного на то представителя государства.

[11] Приверженцы популярного в Риме философского учения стоиков одними из первых пришли к мысли о том, что “рабы — тоже люди” (Сенека).

[12] Так, в позднем римском праве появляется определение колонов как “рабов земли”.

[13] Однако, если в период беременности рабыня, хотя бы в течение короткого времени, была свободной, то ребёнок её оставался свободным. Рабыня, бывшая сожительницей господина до его смерти, получала свободу вместе со своими детьми.

[14] Минимальным количеством участником, которое было необходимо для образования и существования коллегии, считалось 3 (tres faciunt collegium).

[15] Муниципии могли быть наследниками имущества в полном объеме; прочие юридические лица не могли назначаться наследниками, однако со II в. н.э. им было дано право получать отдельные части наследственного имущества по легатам (завещательным отказам).

[16] В начале империи было установлено, что женщина, родившая троих детей и не находящаяся под чьей-то отцовской властью, в опеке не нуждается.

[17] Брак между лицами, не имевшими в Риме jus conubii, также считался законным, но он регулировался нормами права народов (jus gentium).

[18] При вступлении невесты в дом жениха присутствие самого жениха не считалось обязательным. Павел утверждает, что “отсутствующий жених может вступить в брак, а отсутствующая невеста — нет” (Sent. 2. 19. 8).

[19] В классический период расторжение брака не требовало других условий, кроме устойчивого и ясно выраженного желания хотя бы одного из супругов прекратить брачные отношения. Юстиниан в новелле 117 установил определенные основания для развода: прелюбодеяние одного из супругов, сводничество, покушение на жизнь супруга, неспособность к половой жизни и т.д.

[20] Вольноотпущенникам, которые также имели jus conubii, до 18 г. до н.э. было запрещено вступать в брак со свободнорожденными, а после 18 г. (когда Августом был издан особый закон) — с лицами сенаторского сословия.

[21] Впрочем, в I – IV вв. н.э. действовала норма, согласно которой в порядке исключения разрешались браки между дядей и племянницей – дочерью его сестры.

[22] Это было запрещено законом Августа в 18 г. до н.э., который предписывал, что муж не вправе отчуждать недвижимость, входящую в состав приданого, без согласия жены. В праве Юстиниана такие сделки были запрещены мужу даже с согласия жены.

[23] В классическом римском праве отец уже не мог распоряжаться жизнью и свободой подвластных детей, но сохранял возможность подвергать их “домашним” наказаниям.

[24] Разница в возрасте необходима потому, что “усыновление подражает природе» (D. I. 7. 40. 1).

[25] После смерти домовладыки подвластный не обязательно становился “лицом своего права”, так, например, внуки после смерти дела переходили под власть отца.

Post Views: 704

1. Иски

1.1. Своеобразие защиты прав в Риме